Они – олицетворение жизни, напоминание, обещание летнего тепла.

Но мы так мало внимания обращаем на них, ровно до осени, когда наступает их звездный час, последний перед падением вниз, в мокрый глянец земли.

Но пока они сияют золотом и медью на ветвях, парят в воздухе, плывут маленькими лодочками по воде...

Именно осенью мы вдруг начинаем вглядываться лица деревьев, ловить крошечные ладошки, сжимая их в последнем рукопожатии. И с удивлением узнаем, вспоминаем, какие они все разные.

Фаворит всех времен и народов – кленовый лист. У нас на Урале роскошная пятерня желто-рыжих оттенков не самая частая находка. А вот братья меньшие – похожие на треугольники посветлевшей зелени с краснеющими краями – да.

По мере того, как ширится осень, они наливаются красным все больше и больше, но никогда не пламенеют так, как их собратья в Японии или Канаде.

Царица красного у нас – рябина. Хотя листья у нее одновременно на соседних деревьях могут быть и зелеными, лишь с небольшими бурыми и красноватыми пятнами, и желтыми, и оранжевыми, и багровыми.

И все это великолепие унизано алыми ягодами, тяжелыми гроздьями, которые провисят до зимы, до снегирей, свиристелей и дроздов.

Осиновые листья – самые прекрасные! Много осеней подряд я ищу слова, чтобы описать эти удивительные оттенки, эту размытую границу между розовым и оранжевым. Ах какие тона и переходы! И бежевый, через нежный персик уходящий в приглушённый коралловый. И звенящий багряный, и чисто золотой, лимонный, канареечный, и всегда сквозь любой из этих оттенков – легкая закатная грусть, солнышко уже над самым горизонтом, разливающее плоско и низко последнее золото осеннего заката. Осень – осина.

Листья дуба – как суровые легионеры – не бледнеют, не краснеют, а бронзовеют в противостоянии ветрам и холодам, грубеют и покрываются морщинами перенесенных невзгод.

А самые трогательные – березовые. Всегда аккуратные, всегда желтые, по временам – с зелеными прожилками, а ближе к ноябрям – с бурыми. Но именно эти листья березок и наполняют чистым золотом все осеннее пространство леса, а перламутровые стволы множат этот шелковый желтый разных тонов. И даже эти однозначно желтые листочки все разные! Вот чуть с зеленцой, а вот такой чистейший желтый, с которым сравнится лишь желтый из радуги. А вот сгустившаяся охра, вот с легким тоном близкого оранжевого, а вот изумительный глубокий, теплый до густоты и физического ожога цвет послеполуденного солнца...

Листья, листья, как не запечатлеть свою любовь к вам в стекле? В вечном, прохладном по-осеннему? Каждую осень я делаю листья, как маленькие памятники маленьким жизням, дарящим нашим легким кислород, а душе вечную веру в свет и тепло.